Однако это не мешало им кутить по-королевски. Звезды советского футбола ездили на люксовых автомобилях, хорошо одевались и устраивали веселые вечеринки.

Особенно в этом отношении в свое время отличился легендарный нападающий донецкого «Шахтера» Владимир Роговский. Он отыграл в этом клубе почти всю свою карьеру (с 1975-го по 1982-й), взял с «Шахтером» Кубок СССР, бронзу и серебро чемпионата (дважды), а также попал в список 33 лучших футболистов сезона.

Роговский был незаменимым игроком основы. Но, как и все, получал сравнительно немного. Вот как обстояли дела с выплатами в «Шахтере» 70-х.

«За хороший результат в сезоне на команду выделялось пять машин, и мы их по очереди распределяли. Машины покупали на свои. Квартиры обком партии давал. А больше у футболистов ничего и не было. Зарплата у главного тренера и игрока основного состава — 140 рублей, в дубле — 110. Да, еще в институт помогали поступить. Вот, собственно, и все. Ну, одевались еще хорошо», — вспоминал начальник команды Михаил Калинин.

«Сегодня трудно в это поверить, но питание для футболистов было рассчитано на 250 дней — по пять рублей в сутки. Лимит закончился, а игры еще продолжаются. Как быть? Приходилось писать письмо в обком профсоюзов с просьбой продлить игрокам питание на 10 дней, к примеру. По этому вопросу даже собирали президиум, обсуждали: можно ли продлить. Пища была простая, но обильная. А вот черная икра в качестве поощрения — по 25 грамм на каждого. Я вам скажу, если бы команде тогда тысяч пять хотя бы перепало, снесли бы все, любого противника!».

Впрочем, однажды Роговскому выпала отличная возможность обогатиться — ему досталась машина в порядке очереди. Владимир хорошенько напрягся, чтобы ее получить, а потом даже на ней заработал.

Однако чуть позже ситуация неожиданно вышла из-под контроля.

«Володе Роговскому в порядке очереди машина досталась. Пришел к ребятам деньги занимать. Купил за 16 тысяч рублей и тут же продал за 30 тысяч. Машина “ушла” мгновенно — люди из Средней Азии у нас, что называется, дежурили. В общем, заработал Роговский, а недели через две опять приходит деньги занимать. Ребята ничего понять не могли», — вспоминал Калинин.

Удивление футболистов понять не сложно. Ведь получается, что за две недели Роговский потратил минимум 14 тысяч рублей — то есть 100 своих зарплат!

В СССР 70-х надо было хорошо постараться, чтобы так быстро избавиться от такой суммы. Вот на что он ее потратил.

«Он был женат на артистке драмтеатра, и после спектакля вся труппа к Роговским в гости ходила. Володя их хорошо принимал, радушно, поил дорогим мускатным шампанским. Вот и пропили машину», — рассказывал Калинин.

К счастью, трагедией тот кутеж для Роговского не обернулся. Так что он до конца жизни вспоминал эту историю с улыбкой на лице.

«Я недавно с ним по телефону говорил, спрашиваю: “Ну что, бросил пить?” Он смеется, и мы эту историю со смехом вспоминаем. Володя у нас, конечно, колоссальный парень», — признавался Калинин в 2008 году.

Ранние годы

Будущий основатель советской космонавтики родился в Житомире 12 января 1907 года (по новому стилю) в семье учителей Павла Яковлевича Королева (1877-1929) и Марии Николаевны Москаленко (1888-1980). Вскоре родительский брак распался, и двухлетний Сережа был увезен матерью к бабушке и дедушке в город Нежин Житомирской области.

В августе 1914-го, с началом Первой мировой войны, семья переехала в Киев, где в 1915 году Сергей поступил в подготовительные классы гимназии. В первый класс пошел уже в Одессе в 1917-м, куда переехала его мать, вышедшая к тому времени замуж за инженера-технолога Григория Михайловича Баланина (1881-1963).

Отчим, который получил три высших образования (одно из них в Германии) и считался в семье ходячей энциклопедией, оказал большое влияние на пасынка, которому после закрытия в Одессе гимназии преподавал школьные дисциплины на дому.

Заметив, что Сергей активно интересуется авиационной техникой, Баланин записал подростка в авиамодельный кружок портового клуба, где тот с увлечением занимался. Много времени юноша проводил также среди пилотов и механиков Одесского гидроотряда, с большим интересом наблюдая за полетами и помогая готовить к ним гидросамолеты.

С 1922 по 1924 год Королев учился в Одесской строительной профессиональной школе, по окончании которой понял, что это не его стезя, и в 1924-м поступил в Киевский политехнический институт по профилю авиационной техники. В вузе юноша освоил все инженерные дисциплины, а в 1926 году стал студентом Московского высшего технического училища (МВТУ, ныне Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана).

Окончив МВТУ в 1930 году Королев получил специальность инженера-аэротехника. Руководителем его дипломного проекта (легкий самолет СК-4) стал известный авиационный конструктор Андрей Туполев.

В том же году молодой специалист закончил Московскую школу летчиков-планеристов, после чего получил от Туполева приглашение работать в Центральном аэрогидродинамическом институте, где создал ряд летательных аппаратов (в частности, планеры «Красная звезда» и «Коктебель).

Создание ГИРД

После знакомства с трудами советского ученого Константина Циолковского (их личная встреча в 1929-м многими исследователями ставится под сомнение) Королев вместе с другим энтузиастом ракетной техники Фридрихом Цандером добился в 1931 году создания в Москве Группы изучения реактивного движения (ГИРД), в которой были разработаны и созданы первые советские жидкостно-баллистические ракеты.

5 августа 1931 года в Москве Королев женился на однокласснице по Одесской строительной профшколе Ксении Максимилиановне Винцентини (1907-1991), к моменту бракосочетания работавшей врачом. 10 апреля 1935 года у супругов родилась дочь Наталия (1935-2023), ставшая впоследствии хирургом.

17 августа 1933-го был осуществлен первый удачный запуск ракеты ГИРД, которого Цандер уже не застал: он скончался в Кисловодске от тифа 28 марта 1933 года.

Работа в Реактивном институте

В том же 1933 году приказом Реввоенсовета на базе московского ГИРД и ленинградской Газодинамической лаборатории был создан Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ) при народном комиссариате по военным и морским делам СССР. РНИИ возглавил военинженер 1-го ранга Иван Клейменов, Королев был назначен его заместителем по научной работе с присвоением звания дивизионного инженера инженерно-авиационной службы.

Королеву было интересно заниматься реактивной авиацией, тогда как Клейменов сосредоточился на разработке реактивных снарядов для самолетов и установок залпового огня — будущих «Катюш». Это привело к конфликту двух конструкторов и назначению Королева в начале 1934-го начальником отдела ракетных летательных аппаратов РНИИ, а также увольнению его с действительной воинской службы.

10 декабря 1934 года в свет вышла книга Сергея Королева «Ракетный полет в стратосфере», в которой конструктор систематизировал основные схемы ракетных двигателей (в зависимости от применяемого топлива) в научных и военных целях.

Королев вместе с другим пионером советской ракетно-космической техники, инженером Валентином Глушко разработал экспериментальную управляемую крылатую ракету 212, первый полет которой состоялся 29 января 1939 годауже после ареста обоих изобретателей.

Арест и первый приговор

В ночь на 28 июня 1938 года НКВД арестовало Королева на основании показаний ранее задержанных Клейменова и Глушко, которые сообщили, что Сергей Павлович является соучастником некоей троцкистской организации внутри РНИИ и с 1935 года систематически срывает отработку и сдачу Красной армии новых образцов вооружения.

Следователям НКВД Николаю Быкову и Михаилу Шестакову понадобилось пять недель, чтобы выбить нужные показания и из Королева, в частности, сломав ему челюсть (журналист Ярослав Голованов подвергал это сомнению). В письме на имя Сталина в 1940 году Королев сообщал:

В 1938 году следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам, добиваясь от меня «признаний»

27 сентября 1938 года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Королева к десяти годам исправительно-трудовых лагерей по обвинению в контрреволюционной деятельности. После этого конструктор провел девять месяцев в Новочеркасской пересыльной тюрьме, откуда в июне 1939-го был этапирован на Колыму.

Пребывание на Колыме

На колымских приисках Королев провел пять месяцев, от цинги потерял все зубы и страдал сердечными болями. От смерти его спас другой заключенный, бывший директор московского авиазавода Михаил Усачев, которого посадили на 15 лет после гибели в 1938-м прославленного летчика Валерия Чкалова.

Усачев, в молодости занимавшийся боксом, рослый и физически очень сильный человек, быстро навел порядок среди местных уголовников, получивших задачу от администрации как можно активнее эксплуатировать «врагов народа».

Староста-уголовник сказал Усачеву, что в одной из палаток «валяется Король — доходяга из ваших», который заболел и скорее всего умрет.

Наталья Королева писала об этом тяжелейшем эпизоде из жизни отца так:

Усачев вспоминал, что в этот момент у него словно что-то оборвалось внутри: перед ним в немыслимых лохмотьях лежал худой, бледный, безжизненный человек. Усачев обнаружил его вовремя: отвел в медсанчасть и попросил на некоторое время оставить там

Это спасло Сергея Королева, который в итоге встал на ноги и на всю жизнь сохранил чувство глубокой признательности Усачеву. Будучи главным конструктором, Королев разыскал своего спасителя и принял на работу в качестве заместителя директора опытного завода.

Пересмотр дела

Тем временем мать Королева активно боролась за пересмотр дела сына, обратившись за поддержкой к депутатам Верховного Совета СССР прославленным летчикам Михаилу Громову и Валентине Гризодубовой. В итоге приговор Королеву был отменен, а сам он был вызван в Москву.

В Магадане конструктор должен был сесть на пароход «Индигирка», перевозивший заключенных на Большую землю, но опоздал на рейс, ставший для судна последним. 12 декабря 1939 года в результате сильного шторма «Индигирка» затонула у берегов Японии, унеся с собой на дно 745 человек из 1173, находившихся на борту.

Второй приговор и работа в «шарашках»

В итоге в Москву Королев прибыл 2 марта 1940 года, а через четыре месяца Особым совещанием при НКВД СССР был приговорен к восьми годам заключения. Андрей Туполев, сам к тому времени осужденный за создание «вредительской антисоветской организации в авиационной промышленности», добился перевода бывшего ученика в возглавляемое им московское Центральное конструкторское бюро тюремного типа номер 29 при наркомате внутренних дел страны.

Там Королев под руководством Туполева принял активное участие в создании бомбардировщиков Ту-2 и Пе-2, работая также над созданием ракетного истребителя-перехватчика и управляемой авиационной торпеды.

В 1942 году Королев был переведен в другую «шарашку» — в ОКБ-16 НКВД СССР при авиационном заводе №16 в Казани, где трудился под руководством Валентина Глушко, став в 1943-м главным конструктором группы реактивных установок (работы велись на бомбардировщике Пе-2).


Работа ОКБ-16 была признана успешной и после письма наркома внутренних дел страны Лаврентии Берии председателю Государственного комитета обороны СССР Иосифу Сталину, тот дал добро на освобождение со снятием судимости 35 особо отличившимся специалистам конструкторского бюро.

27 июля 1944-го Президиум Верховного совета СССР принял решение о досрочном освобождении Королева со снятием судимости (однако реабилитация конструктора состоялась только после смерти вождя в 1956 году).

Изучение Фау-2

По окончании Великой Отечественной войны в сентябре 1945 года Сергей Королев был командирован в Германию в качестве сотрудника специальной технической комиссии по изучению трофейной ракетной техники. В первую очередь Москву интересовало все, что связанно с Фау-2 — баллистической ракетой дальнего действия германского конструктора Вернера фон Брауна. С немецкой ракеты было решено сделать советскую копию.

В Германии произошло знакомство Королева с советским конструктором Борисом Чертоком, ставшим затем верным соратником Сергея Павловича.

Черток отмечал:

Немцы практически доказали, что ракетный полет на сотни, а в перспективе и на тысячи километров может быть осуществлен без использования крыльев и не через стратосферу, а через космическое пространство. Королев очень быстро понял, что жидкостная ракета — это не большой снаряд, а сложная система, создание которой требует принципиально новой организации
В 1946 году был создан советско-немецкий ракетный институт «Нордхаузен», где Королев стал главным инженером, а Глушко — начальником отдела по изучению двигателей Фау-2. 30 августа того же года Королева назначили главным конструктором баллистических ракет дальнего действия Специального конструкторского бюро, входившего в научно-исследовательский институт № 88 в подмосковном городе Калининграде (ныне Королев).

Работа в ОКБ-1

В 1949 году Королев развелся с женой и вступил в брак с Ниной Ивановной Котенковой (1920-1999), с которой познакомился в НИИ-88, где она работала переводчицей научной литературы и технической документации. Совместных детей у супругов не было.

В апреле 1950 года в институте было образовано Особое конструкторское бюро № 1 (ОКБ-1), где Королев был начальником и главным конструктором. В августе 1956-го ОКБ-1 вышло из состава НИИ-88, став самостоятельным учреждением (ныне Ракетно-космическая корпорация "Энергия" имени С. П. Королева).

Под руководством Королева были разработаны и запущены: первая советская баллистическая ракета Р-1 (1948), баллистическая ракета средней дальности Р-5 (1953), баллистическая ракета Р-11ФМ с подводной лодки (1955), межконтинентальная баллистическая ракета Р-7 (1957), принятая на вооружение в 1959-м ракетными войсками стратегического назначения СССР.

Работая на оборонную мощь страны, Королев не забывал о космических полетах. В 1955 году Королев, математик Мстислав Келдыш и конструктор Михаил Тихонравов предложили правительству осуществить запуск на орбиту первого искусственного спутника Земли с помощью ракеты Р-7.

Первый искусственный спутник Земли был успешно отправлен в космос вечером 4 октября 1957 года. Тем самым было положено начало освоению человечеством глубин Вселенной и космической гонке между СССР и США.

Работа в условиях секретности

В советской прессе не сообщалось имя таинственного главного конструктора и иностранным, да и отечественным наблюдателям приходилось только гадать, кто же этот талантливый человек.

Советский физик Петр Капица, выступая на международном симпозиуме по планированию науки в 1959 году в Праге, заявил:

Не знаю, почему руководитель такого великолепного достижения в науке, как пуск первого спутника, не достоин Нобелевской премии, хотя, может быть, он лично и не выполнял научной работы, связанной с подготовкой этого уникального опыта?


Организация полета Юрия Гагарина

Детища ОКБ-1 — три межпланетных станции «Луна» — в 1959 году впервые в мире доставили на поверхность спутника Земли вымпелы СССР и сфотографировали поверхность на обратной стороне Луны. В том же году было принято решение о разработке пилотируемого комплекса «Восток», который был готов к началу 1961 года. Осуществить полет человека в космос ОКБ-1 предстояло вместе с Центром подготовки космонавтов, который от ВВС курировал генерал Николай Каманин.

Каманин писал:

Королев среднего роста, плотный, очень подвижный, энергичный человек. Его знания, волевые качества, талант конструктора и организатора не подлежат сомнению. Сергей Павлович уже многое сделал в ракетной и космической технике и далеко еще не сказал своего последнего слова — среди пионеров космоса его имя всегда будет одним из первых. Его многие побаиваются и почти все считаются с его мнением
Утром 12 апреля 1961 года Королев был на связи с первым космонавтом Земли Юрием Гагариным, за несколько секунд до старта сообщив ему: «Предварительная ступень… Промежуточная… Полный подъем!», на что Гагарин громко крикнул знаменитое: «Поехали!»

В какой-то период полета на несколько секунд космонавта не стало слышно. Каманин вспоминал:

Не знаю, как я выглядел в этот момент, но Королев, стоявший рядом со мной, волновался очень сильно: когда он брал микрофон, руки его дрожали, голос срывался, лицо перекашивалось и изменялось до неузнаваемости


Как СССР опередил США в космосе

После возвращения на Землю Гагарин стал суперпопулярным человеком планеты, тогда как главный творец его победы по-прежнему оставался в тени, активно работая над новыми проектами.

Американский журналист Том Вульф отмечал:

Было лишь известно, что советскую программу возглавляла загадочная личность, известная как «главный конструктор». Но его могущество не подвергалось сомнению! Всякий раз, когда Соединенные Штаты объявляли о масштабном космическом эксперименте, главный конструктор успешно осуществлял его первым, добиваясь поразительных результатов
В августе 1961-го советский космонавт номер два Герман Титов установил новый рекорд: он пробыл на орбите более суток. 16 июля 1963 года мир вновь поразила сенсация: в космосе — женщина! Ею стала Валентина Терешкова, совершившая трехсуточный полет и изрядно потрепавшая при этом нервы своим руководителям.

Каманин вспоминал: «Волнений было много, и когда корабль с Терешковой наконец приземлился, Королев сказал: "Чтобы я еще когда-нибудь связался с бабами…"» Свое слово главный конструктор сдержал, и вторая советская космонавтка Светлана Савицкая полетела к звездам только в августе 1982 года.

Работать с главным конструктором было непросто. Черток писал:

Гнев Королева обрушивался прежде всего на равнодушных и безынициативных. Он обладал природным даром быстро оценивать людей, причем ценил не робких и послушных, а умных, увлеченных, сознающих важность выполняемой работы
Каманин отзывался о Королеве так: «Умный он, очень умный человечище, но его портит горячность».

Выход человека в открытый космос

После «Востоков» наступила очередь «Восходов». 12-13 октября 1964 года космонавты Владимир Комаров, Константин Феоктистов и Борис Егоров благополучно совершили первый в мире полет на трехместном «Восходе-1». Перед стартом Королев признался Каманину: «Николай Петрович, волнуешься? Что поделаешь, я сам весь дрожу».

Полет «Восхода-2» 18-19 марта 1965 года вновь стал победой СССР со словом «впервые»: космонавт Алексей Леонов осуществил выход в открытый космос и пробыл вне корабля 12 минут и 9 секунд. Все семь полетов «Востоков» и «Восходов» при жизни Королева закончились благополучным возвращением на Землю одиннадцати космонавтов.

Несбывшиеся планы Королева

На смену «Восходам» шли «Союзы», однако Королев уже не застал их стартов. Не получилось с планами освоения Марса и Венеры. Проиграл СССР и гонку за Луну, где первыми в 1969-м высадились американцы. Помешал ряд факторов, в том числе управленческая разобщенность.

В октябре 1965-го в письме на имя Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева за подписями космонавтов Каманин констатировал:

Космосом занимаются все: ракетные войска, ВВС, ПВО, ВМФ и другие организации. Такая раздробленность усилий и средств на освоение космоса мешает делу, много времени уходит на согласование планов и решений, на решениях часто отражается ведомственный подход к делу
Не было единства и среди самих конструкторов. Королев был недоволен и тем, что Владимир Челомей собирается строить корабли для облета Луны, полагая, что подобные работы должны вестись только ОКБ-1. Что касается Глушко, то Королев как-то сказал Каманину: «Глушко считает, что он главный последователь идей Циолковского, а мы — только делатели консервных банок».

В своем дневнике Каманин написал: «Ссора этих двух талантливых людей неприятна и очень вредит делу».

Смерть главного конструктора

Здоровье Королева стремительно ухудшалось, и в начале января 1966 года он решил лечь на плановую операцию, которая состоялась 14 января. Несмотря на то что его оперировал министр здравоохранения Советского Союза Борис Петровский, Королев в тот же день скончался в возрасте 59 лет.

В официальном заключении, опубликованном газетой «Правдой» 16 января 1966 года, сообщалось:

Товарищ С. П. Королев был болен саркомой прямой кишки. Кроме того, у него имелись: атеросклеротический кардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема легких и нарушение обмена веществ. С. П. Королеву была произведена операция удаления опухоли с экстирпацией прямой и части сигмовидной кишки. Смерть товарища С. П. Королева наступила от сердечной недостаточности (острая ишемия миокарда)
18 января 1966 года урна с прахом Королева была захоронена в Кремлевской стене, а вся планета узнала имя таинственного главного конструктора.

В день похорон Королева его соратник, президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш в прощальном слове отметил: «Наша страна и вся мировая наука потеряли ученого, с именем которого навсегда связано одно из величайших завоеваний науки и техники всех времен — открытие эры освоения человечеством космического пространства».

Память и значение личности Королева

Память Сергея Королева увековечена в музеях, памятниках, населенных пунктах, улицах, космических объектах. Его последнее детище — корабли «Союз» — совершили более 130 успешных полетов и на сегодняшний день являются главной рабочей лошадкой Роскосмоса.

Над бесшумным оружием в СССР начали работать в 30-х годах прошлого века, еще перед войной. Ни один существующий глушитель, не мог удовлетворить все запросы спецслужб молодой страны, «решающей проблемы» по всему миру. Устройства, глушившие звук выстрела и гасившие пламя, не могли сделать выстрел полностью незаметным. Были у них и другие недостатки, например, скромный ресурс, не превышающий 15-20 выстрелов и солидные размеры.


Поэтому партия дала задание ведущим конструкторам создать эффективное оружие, которое не будет выдавать стрелка. Одним из специалистов, взявшихся за эту работу, стал талантливый инженер Евгений Самойлович Гуревич. Он взял за основу своей разработки уже хорошо известный в мире принцип патрона замкнутого типа.

© Принцип действия замкнутых гидравлических патронов
В таких боеприпасах бесшумность и отсутствие вспышки достигалась за счет того, что пороховые газы оставались запертыми в гильзе, а пулю выталкивал поршень. Такой выстрел был бесшумным и без огня, но убойная сила пули была очень низкой. Разгон ее ограничивался длиной гильзы, а затем пулю тормозили еще и нарезы на стволе. Из-за этого от замкнутых патронов давно отказались и как перспективный этот принцип не рассматривали.


Но Гуревич решил взять за основу именно замкнутую конструкцию патрона. Он использовал в своих боеприпасах воду, которая выталкивала пули посредством системы поршней. Проблема была решена. Почти. К сожалению, вода не могла использоваться при отрицательных температурах, поэтому изобретатель заменил ее на 60%-ный спирт. Эта жидкость не замерзала и была относительно дешевой.


Опытный образец револьвера системы Гуревича при испытаниях показал отличные результаты. Убойная сила пули сохранялась на дистанции не более 40 метров, но выстрел был полностью незаметным. Единственным эффектом, выдающим стрелка, был сильный запах спирта, так как при выходе пули из ствола жидкость разлеталась мельчайшими каплями вокруг оружия.



В 1943 году револьвер Гуревича был выпущен небольшой партией, специально для сотрудников НКВД. Чекисты были не слишком довольны новым оружием, так как вместе с револьвером приходилось носить барабаны с патронами. Гуревич не смог решить важную проблему извлечения отстрелянных гильз из барабана — их сильно раздувало и заклинивало. Чтобы снова начать стрельбу, нужно было полностью заменить барабан.


Из-за этого, а может еще по каким-то другим причинам револьвер Гуревича так и не стал серийным оружием и в 1945 году образцы опытной партии сняли с вооружения. Сегодня оружие, стреляющее при помощи спирта — большая редкость и увидеть его можно только в музее.

Бабичев утверждает, что каждый творческий деятель, как это было с героями советской комедии, делает свою работу по-разному и «аудитория либо принимает, либо нет».

На мой взгляд, Бабкина и Кадышева — миссис Фест и миссис Секонд. Очень по-разному делают одно дело. Разная манера, разный репертуар, хотя обе позиционируют себя исполнительницами народных песен, — объяснил он.
Бабичев также отметил, что Бабкина все вопросы в ансамбле «Русская песня» решает самостоятельно, не давая выбора никому. По его словам, артистке не хватает продюсерской жилки, в отличие от Кадышевой.

Не зря говорят, одна голова хорошо, а две лучше, и мы это видим: из десятилетия в десятилетие мы Кадышеву видим, она выступает. Скажи сейчас, что Кадышева спокойно Кремлевский дворец соберет на юбилей, даже если билет будет дорогим, — заявил музыкальный критик.

«Как гигантские свечи горели деревья, вишнево-красные вагоны дымились вдоль насыпи. Стоял совершенно невозможный единый крик боли и ужаса сотен умирающих и обожженных людей. Полыхал лес, полыхали шпалы, полыхали люди», — вспоминал очевидец трагедии, редактор ашинской газеты «Стальная искра» Валерий Михеев.
Один из уничтоженных поездов следовал из Новосибирска в Адлер, другой — обратным маршрутом. Составы не должны были встретиться в районе скопления газа, но опаздывали по графику. По официальным подсчетам, погибли 575 человек, из них 181 ребенок, в том числе почти полный состав детской хоккейной команды из Челябинска «Трактор-73».

«Я ушел на работу русым, а вернулся седым. За ночь голова не только у меня побелела. После трагедии мы не могли какое-то время говорить об этой катастрофе, настолько это было страшно», — позже говорил журналистам помогавший раненым заместитель главного врача скорой помощи Рамиль Зайнуллин.
Расследование длилось шесть лет. Выяснилось, что газ утек из щели трубопровода размером 1,7 метра. Трубу еще на стадии строительства повредил экскаватор. Запах газа до взрыва чувствовали жители окрестных деревень и проезжающие машинисты, а давление в трубопроводе упало, однако все сигналы соответствующие службы проигнорировали.

Верховный суд в 1995 году вынес приговор против семи человек, причастных к укладке трубы. Одного оправдали, четверых сразу выпустили по амнистии, еще двое получили два года колонии-поселения. Поврежденный трубопровод демонтировали, на месте взрыва поставили памятник в виде двух искореженных рельс.

Американский марксист

Ли Харви Освальд уже с юных лет был сторонником марксизма и даже стал членом Социалистической партии Америки. Уже тогда казалось, что Освальд собирается перебраться в СССР. Во время службы в морской пехоте он учил русский язык и даже сдал соответствующий экзамен. По одним данным, его знания были оценены как слабые, по другим – он говорил на русском практически без акцента. Как пишет Николай Платошкин в своей книге «Убийство президента Кеннеди», сослуживцы называли Ли «Товарищ Освальдкович». Один морпех частенько слушал пластинки с русской классической музыкой. Освальд прибегал к нему и шутливо спрашивал: «Вы меня звали, товарищ?».

По словам того же Платошкина, прозвище ничуть не задевало Освальда. Напротив, оно ему очень нравилось. Будущий убийца американского президента никогда не скрывал своих просоветских взглядов. Интересно, что в то же время, если верить Леониду Млечину, после того, как Ли Харви Освальд приехал в Советский Союза и за ним было установлено наблюдение, в донесениях КГБ значилось:

«В Минске Ли Харви Освальд вел себя замкнуто. Хотя и называл себя марксистом и коммунистом, но никакого интереса к политической литературе, в том числе произведениям классиков марксизма-ленинизма, не проявлял».
И это далеко не единственная странность во всей истории жизни Ли Харви Освальда.

Путь к заветной цели

Свой путь в заветный Советский Союз Ли Харви Освальд, судя по всему, тщательно продумал. Ли, который мечтал о военной карьере и увлеченно занимался стрельбой, вдруг подал документы в небольшое учебное заведение в Швейцарии, где преподавали искусство. Но в Швейцарию он так и не попал. Сначала Ли прибыл во Францию, оттуда переправился в Англию, а уже из Англии – в Финляндию. В Хельсинки он обратился за туристической визой для поездки в СССР и получил ее 14 октября 1959 года.

Оказавшись в Москве, Освальд тут же заявил о своем желании стать советским гражданином по политическим соображениям. В это время бывший морской пехотинец продолжал проживать в гостинице в качестве туриста.

Еще до того, как истек срок туристической визы, власти Советского Союза отказали Ли Харви Освальду. В ответ он совершил попытку самоубийства прямо в гостиничном номере. Согласно правилам, Освальд был помещен в психиатрическую больницу. Перед этим, по воспоминаниям самого Ли, ему «на запястье наложили пять швов». Впоследствии американцы предположили, что попытка суицида могла быть частью операции КГБ по прикрытию Освальда. В период пребывания в психиатрической лечебнице он мог пройти обучение на шпиона. Эта версия приведена в книге Филипа Шенона «Анатомия убийства».

«Шпион» из Минска

Ли Харви Освальду удалось-таки остаться в СССР. Американец выказывал желание учиться в МГУ, но его отправили от греха подальше в Минск. Ли выделили квартиру с мебелью, устроили на работу на местный радиозавод, где он получал чуть ли не самую высокую зарплату. Понятно, что не каждый день граждане США поступали так же, как Освальд, поэтому за новым «минским рабочим» было установлено наблюдение. Впрочем, оно ничего подозрительного не выявило. Сотрудники КГБ даже обижались: за кого их держит ЦРУ, если присылает в качестве шпионов такой «мусор». Ли целыми днями ходил по магазинам и кафе, а вечера проводил в кино, театре или на вечеринках. Именно поэтому наблюдение за Освальдом решено было ослабить.

Тем временем сам Ли Харви Освальд начал выказывать свое разочарование Советским Союзом. Он писал в дневнике о том, что удручен отсутствием в Минске боулинга. Деньги тоже тратить было не на что, а работа казалась Ли серой. В 1962 году Освальд, уже вместе с русской женой и дочерью, вернулся в Соединенные Штаты. Вскоре Ли Харви Освальд был арестован по подозрению в убийстве президента Джона Кеннеди. До этого Освальд якобы успел побывать в Мексике, где встретился в Валерием Костиковым, сотрудником посольства, работавшим на КГБ. Тем не менее Ли Освальд был объявлен убийцей-одиночкой. По странному стечению обстоятельств, Освальд, который не признавал вину, был убит владельцем ночного клуба в Далласе Джеком Руби во время выхода из полицейского участка.

Расцвет «бутылочной мафии» в СССР пришелся на 80-е годы. Ловкие дельцы орудовали на всей территории необъятной страны. Но особенно хорошо шло дело в курортных городах. На простых гражданах наживались открыто и цинично и в руки людей, причастных к этому бизнесу, деньги текли рекой. Поэтому устроиться на непрестижное место приемщика стеклотары можно было по знакомству или за солидную взятку.




Сегодня у нас в стране безуспешно пытаются приучить граждан к сортировке мусора. Жителей СССР из всех видов отходов интересовала больше всего стеклянная тара. Сдача пустых бутылок была обычным делом для большинства семей и никто этого не стеснялся. Это было выгодно, ведь иногда пустая бутылка стоила дороже ее содержимого. Например, 20-копеечный газированный напиток «Буратино» без бутылки стоил всего 10 копеек.

В Союзе выпускали огромное количество продукции в бутылках из стекла. Это был не только пиво и прочий алкоголь. В такой таре продавали молочные продукты, газированные напитки, соки и многое другое. Бутылки отличались не только емкостью, но и формой. Среди них порой встречались очень замысловатые изделия, например, тара для уксусной эссенции.


Бутылки разного объема отличались по цене. Стеклотару емкостью 0.25 литра принимали по 9 копеек, 0.5 литра по 12 копеек, 0.75 литра по 17 копеек. Принимали также всевозможные банки и бутыли. Правда, расставались люди с ними не охотно, ведь они использовали для консервации.

Прибыльная «некондиция»
Сдаваемая тара должна была быть целой, чистой, а главное — отвечающей советским ГОСТам. Выбрасывать бутылки было не принято и «за бортом» оказывались лишь изделия битые или неподходящие под советские стандарты. Определяли пригодность бутылки для сдачи сами приемщики. Тут и таился секрет их нетрудовых доходов.

Согласно правилам приема стеклотары, не подходили для сдачи бутылки и банки с заметными сколами или трещинами. Иногда их все же принимали, но по очень низкой цене. Приемщики придирчиво осматривали стеклотару, выискивая к чему бы придраться. Обнаружив малейшую «некондицию», работник пункта платил за бутылку гроши или объявлял, что емкость не годится. Чаще всего граждане оставляли такую тару в пункте приема — ее ставили в отдельные ящики.

В конце дня бутылки из этих ящиков без зазрения совести сдавались самими приемщиками. Разумеется, деньги шли не в кассу, а к ним в карман. Существовал еще один способ нелегального заработка. В середине дня приемщики закрывали пункт приема, ссылаясь на отсутствие тары для бутылок. Но почти все знали, что посуду будут принимать с «черного хода». При этом за бутылки платили в 2 меньше. Разницу «бутылочные мафиози» опять брали себе.


Дельцы умудрялись получать 100-150 рублей в месяц сверх зарплаты в течение всего сезона. При средней зарплате в СССР в 80-х всего 120 рублей, это было очень неплохо. В курортных городах дело было поставлено на широкую ногу и цифра могла быть выше в 2-3 раза.

При этом наглые приемщики не боялись жалоб граждан и следующих за ними проверок. Ежемесячно некоторая сумма отдавалась на взятки ответственным лицам. Коррупция помогала существовать советской «бутылочной мафии» до 90-х годов. Потом контролировать пункты приема начали «братки» и за сферы влияния в этом бизнесе происходили настоящие войны.

Утром 10 мая 1989 года 27-летний рецидивист Владимир Рыжков по кличке Рыжий, содержавшийся в саратовском СИЗО №1, напал на надзирательницу Марию Грачеву, когда возвращался с тюремной прогулки. В руках Рыжкова и троих его сообщников, помимо Грачевой, оказалась ее напарница и два юных арестанта.

Руководство оперативного штаба, развернутого у СИЗО, рассматривало разные варианты освобождения заложников: например, сидящий в камере криминальный авторитет, который был агентом руководства изолятора, предлагал лично разобраться со злоумышленниками, если ему дадут пистолет.

Но в штабе такой вариант сочли слишком рискованным для заложников. В итоге решили удовлетворить требования захватчиков: заряженный пистолет и микроавтобус РАФ-2203. Беглецы покинули СИЗО, но им на хвост сели милиционеры, и в тот момент, когда в микроавтобусе кончился бензин, попытались задержать преступников. Но те заперлись в автомобиле и пригрозили расправиться с заложниками.

Они говорят: «Будете преследовать — головы [заложников] начнем выкидывать» Александр Косыгин в 1989 году — начальник УВД Саратовского облисполкома
Захватив по пути еще одну заложницу, злоумышленники забаррикадировалась в квартире своего знакомого, взяв в заложники также его жену и двухлетнюю дочь. Угрожая расправиться с девочкой, беглецы потребовали автомат, деньги и самолет в Гондурас. А пока с ними шли переговоры, из Москвы в Саратов срочно прибыли бойцы спецназа «Альфа».

Им впервые предстояло штурмовать квартиру. Они разделились на две группы и ворвались в помещение через окна и двери почти одновременно. Преступников задержали за считаные секунды, при этом их главарь Рыжков успел выпустить несколько пуль, которые, к счастью, попали в бронещит одного из бойцов.

В результате штурма все заложники остались живы, а захватившие их беглые арестанты позже получили от 14 до 15 лет лишения свободы.

«Какой дурак держит в тюрьме арсенал?»
11 августа 1990 года устроить бунт в СИЗО Сухуми (Абхазская ССР) решили два приговоренных к расстрелу бандита — трижды судимый Павел Прунчак и грабитель-рецидивист Мирон Дзидзария. Арестанты воспользовались тем, что надзиратель допустил оплошность: в нарушение правил один открыл дверь их камеры №7 на втором этаже.

Уголовники оглушили сотрудника изолятора, выбрались из камеры, а затем открыли двери остальных камер второго этажа, освободив почти 70 арестованных. Осмотрев помещения СИЗО, заключенные, к своей радости, нашли огромный арсенал — около тысячи единиц нелегального огнестрельного оружия и 20 тысяч боеприпасов, изъятых у местного населения.

Какой дурак держит в переполненной тюрьме арсенал — боеприпасы и оружие? Для нас это был приятный подарок заключенный Петухов один из участников побега в СИЗО Сухуми в 1990 году
Арестанты потребовали бронетранспортер и вертолет для вылета в сторону Сванетии (Грузинская ССР). Переговоры с ними длились четыре дня. В итоге захватчикам предоставили микроавтобус РАФ, который должен был отвезти их к вертолету на площади. Но, конечно, отпускать заключенных никто не собирался.

14 августа в Сухуми прибыли бойцы спецназа «Альфа», которые еще в самолете разработали план операции. 15 августа спецназовцев на автозаке (по легенде в нем находилась еда) привезли во двор СИЗО. Там уже стоял микроавтобус РАФ, в котором были заложены светошумовые заряды для дезориентации преступников.

Вместе с главарями захватчиков Прунчаком и Дзидзарией в микроавтобус сели еще девять вооруженных до зубов арестантов, а также два взятых в заложники надзирателя. В 17:15, как только один из заключенных попытался завести мотор, в микроавтобусе сработали светошумовые заряды, а затем и те, что были заложены во дворе СИЗО.

Секунды спустя начался штурм, в ходе которого Прунчак, Дзидзария и один из их сообщников были ликвидированы, а несколько бойцов спецназа «Альфа» получили ранения. В то же время вторая группа захвата взорвала заблокированные двери СИЗО и начала стрелять по арестантам резиновыми пулями. В итоге все заключенные сдались и впоследствии получили дополнительные сроки.

«У них за спиной убийства»
23 февраля 1992 года вор-рецидивист Юрий Перепелкин, который в знаменитом петербургском СИЗО «Кресты» дожидался приговора за разбой с летальным исходом, решился на побег. Его сообщниками стали шестеро сокамерников, которых он убедил бежать во время прогулки.

Оказавшись на крыше изолятора, где были расположены прогулочные дворики, заговорщики улучили момент и напали на сопровождавшего их надзирателя Медведева. Отобрав у него связку ключей, арестанты бросились к смотровой вышке — через нее они собирались вылезти на крышу жилого дома, прилегавшего к корпусу СИЗО.

Но ключа от внутреннего замка на вышке в связке не оказалось, и тогда арестанты перешли к плану Б. Они забаррикадировались на втором этаже корпуса №9, где взяли в заложники кинолога Александра Яремского и контролера Валентину Авакумову. Злоумышленники потребовали оружие, деньги и самолет в Швейцарию.

Здесь находятся люди, у которых за спиной убийства. Нам просто нечего терять Юрий Шапранов в 1992 году — один из участников побега в СИЗО «Кресты»
Для того чтобы показать серьезность своих намерений, заключенные несколько раз подводили к окну заложницу Авакумову, держа у ее горла заточку, и ранили кинолога Яремского. Когда переговоры с захватчиками зашли в тупик, сотрудники правоохранительных органов решили идти на штурм.

Однако наблюдавшие за приготовлениями к нему арестанты из соседних корпусов стали кричать, чтобы предупредить злоумышленников о начале операции. Заглушить эти крики удалось шумом мотора старого грузовика, заведенного во дворе СИЗО, под который группа захвата пошла на штурм.

В ходе штурма одного из преступников ликвидировали, двое были тяжело ранены — спасти их врачам не удалось. Еще троих арестантов захватили и позже приговорили к срокам от 6 до 15 лет лишения свободы. При этом зачинщик Перепелкин, который успел зарезать кинолога Яремского, был приговорен к расстрелу, позже замененному на пожизненный срок.

Застрявший беглец
В лихие 1990-е на улицах Екатеринбурга часто устраивали разборки участники двух организованных преступных группировок (ОПГ) во главе с криминальными авторитетами Сергеем Трифоновым и Андреем Овчинниковым. Очередное столкновение оказалось летальным для случайной прохожей, и четверо бандитов оказались в городском СИЗО №1.

Двое из них — Владимир Гайда и Владимир Прасолов — относились к ОПГ Трифонова, а еще двое — Игорь Костарев и Александр Махов — к ОПГ Овчинникова. Оказавшись в СИЗО, противники решили оставить былые разногласия и на время объединиться ради побега. Заговорщики раздобыли оружие, изготовили заточки и стали ждать подходящего момента.


Он представился 8 июня 1994 года, когда надзиратель Ханин, в нарушение правил, в одиночку открыл дверь камеры, где находились Костарев и Махов. Свою ошибку Ханин понял тогда, когда перед ним возник ствол револьвера. Арестанты освободили Гайду и Прасолова, а затем бросились в камеру передач и свиданий на втором этаже, по пути ранив двоих надзирателей.

Поскольку ключей от двери у заключенных не было, они решили пролезть в маленькое окошко для передач. Это удалось всем, кроме Махова, — он был крупного телосложения. Его подельник по ОПГ Костарев сбежал, а идейные противники Гайда и Прасолов попытались помочь застрявшему подельнику, при этом потеряв драгоценное время: здание СИЗО оцепила милиция.

Тогда арестанты взяли в заложники всех, кого смогли поймать в СИЗО, а затем потребовали принести им водки. Первый раз захватчикам передали обычный алкоголь, а во вторую партию подмешали снотворное. Дождавшись полуночи, когда беглецы начали засыпать, в изолятор вошли бойцы спецназа.

Сопротивляться им попытался лишь Владимир Гайда — и был застрелен. Ранение в ногу получил один из заложников — в него попала бандитская пуля, отрикошетившая от стены. Трое выживших участников побега — Махов, Прасолов и пойманный позже Костарев — предстали перед судом и получили по 15 лет лишения свободы.

«Хоть одного с собой заберу»
4 сентября 2006 года около 15:00 троих арестантов столичного СИЗО №9 «Чагино» одновременно конвоировали на прогулку. Все трое считались особо опасными и склонными к побегам, поэтому выгуливать их надзиратели должны были индивидуально — однако это правило было нарушено.

В итоге заключенные во главе с 35-летним рецидивистом Юрием Ситниковым, вооруженные куском арматуры длиной 70 сантиметров, напали на сопровождающих. Троих надзирателей раздели и заперли в душевой банного комплекса, и беглецы надели их форму. Это позволило им незамеченными добраться до приемной начальника СИЗО Леонида Ногтича.


Ворвавшись в его кабинет, злоумышленники сорвали со стены сувенирный меч и разбили им служебный телефон Ногтича. Они потребовали, чтобы начальник изолятора вывел их на улицу и отпустил. Но тот сумел убедить беглецов, что этот ход может стоить им жизни.

Тогда арестанты собрали в кабинете Ногтича заложников — 14 сотрудников СИЗО. Их требования изменились: теперь они хотели, чтобы им снизили сроки, причем с обязательным объявлением об этом по центральному телевидению.

Между тем спецназ Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) «Факел» уже готовил операцию по освобождению заложников
Для того чтобы вплотную подобраться к кабинету с заложниками, спецназовцы переоделись надзирателями. Около 21:00 они начали штурм, забросив в помещение светошумовые гранаты. За полторы минуты всех злоумышленников удалось задержать. При этом зачинщик побега Ситников с криком «хоть одного с собой заберу» попытался зарубить Ногтича мечом.

К счастью, бойцы спецназа успели ему помешать, при штурме никто не пострадал. В итоге сроки двоих подельников Ситникова увеличились на пять лет — до 14 и 30 лет лишения свободы соответственно, а его собственный срок не изменился, поскольку он уже был приговорен к пожизненному лишению свободы.