Однако археологи не подтверждают наличие на том месте города, это скорее был рыбацкий поселок, который был населен рыбаками и охотниками. В 1219 году в этом поселке высадились с военных кораблей датчане, которые искали морские пути в Персию. Они выгнали из поселка местное население, которое убежало в леса, и в нескольких километрах от него поставили свою крепость Reval (Ревель).
Если искать объяснение названию Ревель, то это старое шведское название облюбованного датчанами участка побережья, которое звучало как Рявала. Впоследствии Ревель переходил из рук в руки – то к немцам, то опять к датчанам, то обратно к немцам, затем к шведам. Всё это время в русских документах город назывался Колыванью (созвучно арабским источникам), но когда вначале XVIII века в нем утвердилась Российская империя, то старое шведское название сохранилось официально.
В 1925-м (а точнее - в 1933-м) году город был официально переименован в Таллинн (по эстонски - Тани Линн, или «Датский город»). Таким образом даже эстонское название современной столицы Эстонии подразумевает его иностранное происхождение.
Рига. Столица Латвии.
До 1201 года на землях, где сейчас стоит Рига, жили ливы, основавшие свою деревню в устье реки Рига. Неизвестно, как называлась река до того момента, как на ее берегах появились немцы, но само слово «Рига» (Riege) – немецкое, и переводится как «дружина».
В те времена все эти земли формально принадлежали Новгородской республике, и ливы считались ее подданными. Но немецкие рыцари, которые пришли в эти места после окончания крестовых походов, договорились с русскими о том, что они бесплатно превратят язычников ливов в христиан, взамен попросили немного места, чтобы построить свой городок, чтобы рыцарям было где жить.
Но вскоре «городок» превратился в мощную крепость, вокруг которой образовалось государство крестоносцев Ливония, которое русским подчиняться не собиралось. В этот момент Русь переживала нелегкие времена – феодальный распад и монголо-татарское нашествие, - так что рыцарям никто не мешал заниматься в ихней Ливонии своими делами, мало того – немцы не оставляли попыток завладеть и Псковом вместе с Новгородом.
Надо сказать, что всю историю вплоть до русского вторжения в начале XVIII века в городе и вокруг него вообще не было вино никаких ливов. Немцы их просто загнали в глухие места и запретили вообще в Ливонии появляться. Но уже в XVI веке немцы потеряли свою силу, и сначала Рига стала частью Священной Римской империи, потом Речи Посполитой, а в итоге была захвачена шведами. Петр I, в свою очередь, вышвырнул из Ливонии шведов, и с той поры Рига стала частью Российской империи.
Вильнюс. Столица Литвы.
И снова отбросим легенды и обратимся к документам. Согласно официальным данным, город был назван по речке Вильна (или Вилейка), на которой он разместился. В разные времена город назывался по-русски Вильна, потом по-польски – Вильно, затем по-литовски – Вильнюс, и эти названия отражали совершенно разные вещи, так что точное происхождение названия неизвестно, в любом случае не совсем ясно.
Кто основал Вильнюс? По преданию – великий князь литовский Гедимин в начале XIV века (1323 г.), но учитывая, что уже в те времена все литовские князья были не только литовскими, но и русскими, а русский язык в княжестве был официальным, то можно считать, что сразу после основания Вильнюс был населен представителями всех народов ВКЛ. И русские тут были вовсе не в меньшинстве, особенно учитывая неясное происхождение самого Гедимина, который большинство своих детей назвал польскими и скандинавскими именами.
Но дело не в этом, а в том, что в Вильнюсе практически никогда, по крайней мере, до русского завоевания в XVIII веке, не жило более 10% конкретных литовцев, а в основном он был населен поляками и евреями, которых потом заменили белорусы (после польского восстания в середине XIX века). Литовцы в основной своей массе появились в Вильно только в 1940-м году, когда он был отнят у поляков Сталиным и передан в состав Литовской ССР.
Таким образом мы видим, что современный Вильнюс стал литовским только 70 с лишним лет назад, а до этого он был совершенно чужим для литовцев городом, и в разные времена его своим считали и поляки, и белорусы, и даже евреи. Таким образом можно говорить о том, что, несмотря на свое древнее происхождение, Вильнюс – самый молодой крупный город Литвы.

ЧТО ТАКОЕ ВЕДЬМИН СТУДЕНЬ И КОМАРИНАЯ ПЛЕШЬ

20 февраля 1970 года братья Аркадий и Борис Стругацкие прибыли в дом творчества писателей в Комарово. И с ходу начали обсуждать сюжеты будущих романов. Один из них — как записал в своем дневнике Борис Натанович — выглядел так: «Обезьяна и консервная банка. Через 30 лет после посещения пришельцев, остатки хлама, брошенного ими, — предмет охоты и поисков, исследований и несчастий».
Через год и девять месяцев, 3 ноября, они поставили в романе последнюю точку. Он получил название «Пикник на обочине» — потому что один из героев сравнивает посещение Земли инопланетянами именно с пикником. Прилетели, всю ночь пировали, потом снялись с места и уехали. А звери, всю ночь наблюдавшие их гулянку, выходят и с ужасом начинают обнюхивать разбросанный по поляне мусор. Только звери в этой системе — как раз мы, хомо сапиенсы. Мы не можем понять, для чего нужны десятки артефактов, которые разбросаны инопланетянами в шести Зонах посещения — как обезьяна никогда в жизни не поймет, для чего нужна консервная банка. Но за этими артефактами охотятся специальные люди — сталкеры. Их исследуют ученые, их покупают коллекционеры. А вокруг Зон начинают твориться необъяснимые, жуткие вещи. И только через много лет после Посещения одного персонажа романа осенит леденящая догадка: это был не пикник, это было вторжение, медленное завоевание Земли. Просто инопланетяне не торопились. Зачем им боевые машины, как у Уэллса в «Войне миров», когда артефакты, оставленные ими, плавно превращают людей в совсем других существ? «Они не могут изменить нас, но они проникают в тела наших детей и изменяют их по своему образу и подобию».

Выше я назвал «Пикник» лучшим романом Стругацких. Это, конечно, оценочное суждение и предмет споров: кому-то больше нравится «Трудно быть богом», кому-то — «Сказка о тройке», а кому-то и вовсе «Обитаемый остров». Но ни в одном из этих романов фантазия братьев не работала на таких бешеных оборотах. На 200 страницах «Пикника» разбросано столько замечательных идей, касающихся и инопланетного «мусора», и тех удивительных событий, которые происходят с жителями городка Хармонта, что одной четверти их с лихвой хватило бы на трехчасовой фильм Кристофера Нолана. «Ведьмин студень», который превращает все, к чему прикасается, в самого себя — то есть в отвратительную вязкую массу. «Комариная плешь» — место с невероятно высокой гравитацией, которое запросто может прижать к земле и расплющить пролетающий над ним вертолет. «Мясорубка» — еще один участок в Зоне, к которому лучше не приближаться: почти невидимый, он моментально превращает сталкеров в фарш. «Белый обруч» — браслет из светлого металла, вечный двигатель: если надеть его на палец и начать раскручивать, он не остановится никогда. «Булавки», которые, если зажать их в пальцах, начинают переливаться чистыми спектральными цветами — жёлтым, красным, зелёным (может, это не значит ничего, а может, несет судьбоносный для планеты — только не расшифровываемый людьми — смысл). И до самой смерти, конечно, большинство читателей «Пикника» не забудут слабый сухой треск серебристой паутинки, в которую случайно вошел в Зоне русский ученый Кирилл.

«ТАКУЮ КНИГУ НЕЛЬЗЯ ДАВАТЬ ПОДРОСТКАМ И КОМСОМОЛЬЦАМ!»

Стругацкие начали писать «Пикник» в непростое для себя время. «Сказку о Тройке» без ведома соавторов опубликовали за рубежом, в антисоветском журнале «Грани», и произошел  скандал — Аркадия Натановича вызвали в Московскую писательскую организацию и страшно на него наорали. («Чувства были: самый унизительный страх, бессильное бешенство и отвращение, почти физиологическое», вспоминал потом Борис Натанович). На этом ощущении ярости они и начали лихорадочно писать свой роман — «чтобы отбить привкус идеологической ипекакуаны во рту. Чтобы снова почувствовать себя если не человеками, то хотя бы вполне человекоподобными…».
В первом варианте книги не было упоминания о сталкерах: герои назывались сначала старателями, а потом трапперами. А слово «сталкер» Борис Стругацкий в конце концов придумал, вспомнив старый роман Редьярда Киплинга «Сталки и компания» — речь в нем шла о хулиганистых мальчиках из британской школы-интерната. Причем имя Stalky, как и существительное stalker («преследователь, ловец») на самом деле произносится с долгим «о» — «стоки». Но братьям, несмотря на хорошее знание английского, это даже не пришло в голову.
«Пикник», к счастью, без особых проблем был опубликован в журнале «Аврора». Но, к сожалению, это была единственная его публикация в СССР вплоть до 80-х. Со Стругацкими, публикующимися за рубежом, советские издатели не хотели иметь дела — и просто от греха подальше роман не стали выпускать отдельным изданием. К писателям выдвигали целые перечни абсурдных претензий: например, герои постоянно ругаются («гад», «сволочь», «стервятник»), дерутся и бухают. В издательстве Стругацким написали письмо на 18 страницах, содержавшие сотни идиотических правок, а в финале безмятежно объяснили необходимость их внесения: «Ваша книга предназначена для молодежи и подростков, для комсомольцев, которые видят в советской литературе учебник нравственности, путеводитель по жизни».
Зато в январе 1973 года роман прочитал Андрей Тарковский. И записал в дневнике: «Можно было бы сделать лихой сценарий для кого-нибудь». (Тарковский вечно нуждался в деньгах и периодически сочинял что-нибудь для других режиссеров — в его фильмографии есть и военный боевик «Один шанс из тысячи», и узбекский детектив «Берегись! Змеи!») Но он не подумать не мог, что вместо бойкого фантастического триллера из «Пикника» выйдет философская драма, самый тяжелый для него фильм, на съемках которого все будет сплошным несчастьем.

«ТАРКОВСКИЙ БЫЛ ЖЁСТОК, БЕСКОМПРОМИССЕН И ДЬЯВОЛЬСКИ НЕУСТУПЧИВ»

Сценарий «Сталкера» (он, кстати, сначала назывался «Золотой шар», а потом «Машина желаний») писался в страшных страданиях. У Тарковского была одна особенность: на съемках он долго пытался сам для себя сформулировать, каким должен быть его фильм, и у него никак не получалось. И уж тем более он не мог рассказать этого Стругацким. Типичная запись из дневника Андрея Арсеньевича во время съемок: «А что если развить «Сталкера» в следующей картине — с теми же актерами? Сталкер начинает насильно тащить людей в Комнату и превращается в «жреца» и фашиста. «За уши к счастью». А есть ли путь такой — «за уши к счастью»?»
А Борис Стругацкий потом вспоминал: «Работа превращалась в бесконечные, изматывающие, приводящие иногда в бессильное отчаяние дискуссии, во время коих режиссер, мучаясь, пытался объяснить, что же ему нужно от писателей, а писатели в муках пытались разобраться в этой мешанине жестов, слов, идей, образов… Андрей Тарковский был с нами жёсток, бескомпромиссен и дьявольски неуступчив». В итоге Стругацкие написали восемь или девять вариантов сценария. Последний — уже практически в состоянии чистой истерики. Но именно этот вариант, в котором герой Александра Кайдановского превратился почти в юродивого, Тарковского неожиданно удовлетворил.

И если бы это было единственной бедой! Город Исфара в Таджикистане, где собирались снимать «Сталкера», был разрушен землетрясением аккурат накануне съемок. Производство перенесли в Эстонию, в район с предельно неблагоприятной экологической обстановкой. Съемки были кошмаром. Когда нужна была листва на деревьях, неожиданно выпадал снег (в июне!) Многие в группе сильно пили. Потом Тарковский страшно рассорился с оператором Георгием Рербергом, работавшим на первой версии, и вся пленка отправилась в корзину. Существуют разные версии конфликта: кто-то говорит, что почти все снятое Рербергом, оказалось браком (скорее, из-за халатности тех, кто проявлял пленку, а не по вине выдающегося оператора), кто-то — что Тарковский попросту решил переделать уже готовую картину, потому что у него поменялась концепция… Съемки заняли много месяцев, а перерасход бюджета составил огромную сумму в триста тысяч рублей.
Естественно, к фильму потом выкатили массу претензий — таких же идиотских, какие предъявлялись к книге. Например, от режиссера требовали убрать оттуда слово «водка», как «слишком русское». Для Тарковского, с его очень непростым душевным устройством, все это было пыткой (и не случайно после «Сталкера» он уехал на Запад, чтобы больше не иметь дела с советским кинематографическим начальством).   
Но самое мрачное не это. Множество создателей «Сталкера» умерли в течение совсем недолгого периода после съемок. Актер Анатолий Солоницын — от рака легких через два года после премьеры. Тарковский — тоже от рака легких через шесть лет. Актер Николай Гринько — от лейкемии через девять. Потом умерли монтажер Людмила Фейгинова (погибла в пожаре, и вместе с ней — черновые материалы фильма), соавтор сценария, писатель Аркадий Стругацкий и Рерберг (у обоих был рак печени), актер Александр Кайдановский (инфаркт), жена Тарковского Лариса (она была вторым режиссером — рак). И есть теория, что именно ядовитые химикаты, сбрасывавшиеся эстонским заводом в реку, рядом с которой шли съемки, стали причиной такого количества онкологических заболеваний.
Это классический пример «прОклятого фильма» — но одновременно одна из самых интересных картин в истории отечественного кинематографа; когда она, преодолев множество преград, добралась до Каннского кинофестиваля, режиссера немедленно в очередной раз объявили гением. Точно так же выразились и Стругацкие, простившие Андрею Арсеньевичу все мучения, которые он им организовал.
Вот только к чудесному фантастическому роману его выдающийся фильм отношения почти не имеет — на экране от книги остались рожки да ножки.
Кстати, это не единственная экранизация «Пикника». Говорят, в 1977-м чешские телевизионщики сняли по его мотивам мини-сериал «Визит из космоса» — но после премьеры цензоры приняли решение его уничтожить. А в 2016-м в США пытался снять сериал Алан Тейлор, поставивший много эпизодов «Игры престолов» и «Тора-2». Рэдрика Шухарта у него играл Мэтью Гуд. Но дело не пошло дальше пилотной серии. Может быть, этот роман сопротивляется экранизации? А может, нам просто нужно дождаться, когда его прочитает Кристофер Нолан — ведь это, похоже, и впрямь идеальный материал для него.

Автор Денис Корсаков